Рав Ури Шерки
Тшува - возвращение ко Всевышнему
Перевод статей на иврите, опубликован на странице Midrasha.net.
Правомерна ли тшува?
Начался элул, месяц тшувы. Все мы сейчас задумываемся о своих поступках, о своем нравственном пути. Но прежде нам следовало бы рассмотреть с теоретической – я бы даже сказал, философской – точки зрения, насколько правомерна тшува. Как возможно, чтобы грех, который человек совершил по собственному выбору, полностью исчез, стерся? Более того, в Талмуде (трактат Йома, 80б) сказано, что если человек совершает тшуву не из страха перед наказанием, а из любви ко Всевышнему, то его грехи не только стираются, но и превращаются в заслуги. Как такое возможно?
Дело в том, что этот принцип связан с одной из глубочайших основ иудаизма – вопросом предопределенности судьбы и человеческой свободы выбора. Известно, что Рамбам постановил: Всевышнему все известно, для Него ничто не является тайной. С другой стороны, мы также знаем, что наш свободный выбор в самом деле существует и оказывает несомненное влияние на нашу жизнь. И хотя два эти утверждения, казалось бы, противоречат друг другу, Рамбам разрешил это противоречие в своих трудах Шмона праким и Мишне Тора.
Рав Кук в своей книге Орот ѓа-тшува углубляет эту мысль. Он пишет: если мы способны принять идею о свободе человеческого выбора, мы должны принять и идею об отсутствии у человека такого выбора. И хотя человеческому разуму это кажется противоречивым, для Всевышнего это не является противоречием.
Что касается человека, то все зависит от его поступков и их осмысления. Если человек стремится к греху и отождествляет себя с ним, то грех становится как бы "его собственным". Если же человек по собственной воле отстраняет от своих грехов, то они существуют "по воле Небес", и отныне ответственность за них "берет на Себя" Всевышний. И тогда все поступки, даже те, которые представляются нам величайшими грехами, становятся частью Божественного плана исправления мира.
В таком случае, можно сказать, что тшува – это переходный этап между свободным выбором человека и Божественным предопределением. Таким образом, становится ясна и разница между тшувой из страха перед наказанием и из любви ко Всевышнему. Когда человек совершает тшуву из страха перед наказанием, он все еще привязан к своему греху всей душой. Он лишь опасается последствий. Грех по-прежнему остается на его совести, но теперь мы отнесемся к нему как к ошибке, а не как к злому умыслу, и потому освободим согрешившего от наказания. Если же человек совершает тшуву из любви ко Всевышнему, то он отождествляет себя с добром, и тогда грех уже не принадлежит ему, а превращается в часть Божественного замысла, а значит, и в заслугу.
Рав Кук пишет об этом (Орот ѓа-тшува, 16:1): "Одна из основ тшувы в человеческой мысли – это осознание ответственности, которую несет человек за свои поступки. Это осознание проистекает из веры в свободу человеческого выбора".
Это означает, что грех целиком и полностью лежит на совести согрешившего, который, благодаря собственной свободе выбора, имел возможность выбрать, совершать или не совершать грех. Однако в той же мере, в которой мы верим в свободу выбора, мы осознаем и обратное – что все в мире является деянием Всевышнего:
"И после того как мы четко осознаем, что вопрос о столкновении двух противоположностей относится только к нам, к нашему ограниченному разуму, и не имеет ни малейшего отношения к Творцу Вселенной, Владыке всех закономерностей и Причине всех причин, Источнику мудрости и Оплоту всякого познания, благословен Он, – тогда мы способны понять, что могут одинаково существовать как идея о свободе человека и его выборе, так и идея о его несвободе и отсутствии у него выбора, и обе эти идеи проистекают из сущности Творения".
С этой точки зрения можно утверждать, что любой человеческий поступок – это деяние Всевышнего. И разумеется, любое деяние Всевышнего есть благо как по своей сути, так и по своему предназначению. На это намекают слова Йосефа-праведника: "Вот, вы умышляли против меня зло, но Бог порешил его к добру" (Берешит, 50:20). Но пока человек отождествляет себя со своим грехом, грех измеряется по шкале человеческих ценностей и является злом: "Все время, пока человек не раскаялся в своем грехе и не проложил себе тропу раскаяния, он распластан под тяжестью собственного выбора и вины за все свои деяния, и все их злые последствия лежат на его совести".
Однако после того как он раскается и отстранится от грешных стремлений, его грехи станут оцениваться согласно их Божественному значению: "Но после озарения тшувы прегрешения всей его жизни и все деяния, которые согласно человеческой шкале ценностей представляются нехорошими, и последствия которых тяжки для него, тут же переходят в распоряжение Высшего ведомства, и все они рассматриваются вне идеи свободного выбора и становятся частью Высшего управления миром, о чем сказано: "…ибо и все дела наши Ты для нас совершил" (Йешаяѓу, 26:12)".
Кто должен совершить тшуву?
Есть два подхода к вопросу о тшуве.
Один из них, более распространенный, полагает, что мир разделен надвое: евреи религиозные и светские, при том, что религиозный лагерь обладает абсолютной истиной, а светский – смесью истины и лжи. Согласно такому подходу, религиозный еврей обязан возратить светского к тшуве, то есть переместить того в свой лагерь, чтобы он стал "как я" – ведь я идеален! Этот подход очень заманчив, потому что он рисует мир в виде простой схемы, в которой добро и зло четко разграничены, но главным образом потому, что он не требует от своих сторонников изменить что-либо в их мировоззрении и усвоить новые для них истины.
Однако этот подход отличает невероятная гордыня – ведь мы знаем, что абсолютная истина доступна только Всевышнему, и лишь Он сам является истиной! А значит, как верующие люди мы обязаны принять ту мысль, что каждая часть еврейского народа претворяет в жизнь некую частицу единой истины, и потому нам следует раскрыть разум и сердце для тех истин, которые наши ближние усвоили раньше и лучше нас.
Теперь мы можем перейти ко второму подходу, более верному. Он стремится в конечном счете нарисовать образ "еврея будущего", заключающего в себе все достоинства, которые ныне разбросаны по лагерям и группировкам нашего народа, но в будущем сольются в Высшем единении, образуя того самого идеального еврея, с которым мы пока не знакомы. Согласно этому подходу, встреча между религиозным и светскими евреями призвана возвратить к тшуве и тех, и других, посредством того, что каждый даст другому то хорошее, что у него есть, и воспримет от другого его добрые и здоровые стороны.
В этой связи стоит вспомнить историю, произошедшую с двумя учениками ешивы Мерказ ѓа-рав, которых пригласили провести беседу в одном из кибуцев Изреэльской долины. Они произвели очень глубокое впечатление на слушателей. В конце беседы одна девочка спросила их: "Мы очень многому научились у вас. А вам есть чему у нас научиться?" И ребята ответили: "Скажите сами". Зал смущенно молчал – кибуцники чувствовали, что им нечего на это сказать. Когда довольные собой лекторы возвратились в ешиву, они похвастались перед ее главой, равом Цви Йеѓудой Куком, благословенна память праведника, своей "победой" над кибуцниками, далекими от традиций иудаизма. К их удивлению, рав отчитал их: "А разве вам нечему было поучиться у них? Их любви к природе, самоотверженности ради Земли Израиля, стремлению к социальной справедливости?" Пристыженные ученики вышли из кабинета рава, понурившись.
Иными словами, и религиозный, и светский еврей в равной степени должны совершить тшуву, обнаружив корень, что объединяет всех евреев, независимо от того, к какому лагерю они принадлежат. У религиозных мы научимся таланту внимать слову Всевышнего, благодаря им приобщимся к вековой традиции и вере в грядущее Избавление. От светских евреев сможем перенять свободомыслие, любовь к жизни и чувство справедливости. И все эти качества сольются воедино и образуют новое творение, которое возвратит еврейскому народу его былое величие. И тогда мы сможем надеяться на то, что израильское общество скажет свое слово и в мировой культуре.
Отдалившиеся сердца
Деятельность религиозных евреев по отношению к светским принято описывать двумя выражениями: "приближение далеких" и "сближение сердец". И хотя они оба описывают одно и то же явление, смысловая разница между ними огромна. Когда я называю светского еврея "далеким", я полагаю, что сам являюсь "близким", а значит, я должен сделать его как можно более похожим на меня – ведь я сам уже олицетворяю идеал еврея и человека. В этом ясно видна гордыня, которую, правда, можно понять: ведь тот факт, что религиозный еврей возлагает на себя ярмо Торы, данной нам Всевышним, ставит его как человека, соблюдающего заповеди, духовно выше светского еврея, которого статус "похищенного младенца" в какой-то степени освобождает от соблюдения заповедей. Однако, придерживаясь такого подхода, я способен проявлять к нему любовь только потому, что вижу в нем потенциального религиозного еврея, – я "люблю людей, чтобы приближать их к Торе". Иными словами, я ненавижу людей, но готов оделить их любовью при условии, что в будущем они станут религиозными.
В основе же "сближения сердец" лежит совершенно иной подход. Хоть я и стремлюсь всем сердцем поделиться с ближним Божественным благом, Торой и заповедями, но я признаю, что неслучайно такую большую часть нашего народа составляют светские евреи. Вероятно, таким образом Провидение хочет научить меня тому, чего мне пока не хватает. Вероятно, это говорит о том, что Божественному присутствию недостает чего-то в современном религиозном мировоззрении, – ведь если бы такого недостатка не было, то еврей, который сидит рядом со мной, не стал бы искать утоления духовной жажды вне пределов своей древней традиции. А значит, я и мой светский собрат находимся от Всевышнего на равном расстоянии. И поэтому я учу его Торе, а он дополняет во мне те ценности, которые у меня проявляются слабее, как например, свобода мысли, финансовая независимость, естественность и человечность, и еще множество различных качеств, которые объединяются в одном понятии – дерех эрец. Я люблю людей, потому что, будучи творениями Всевышнего, они знакомят меня с различными проявлениями Божественной воли, а поскольку я их люблю, я приближаю их к Торе.
Почему многим религиозным людям так трудно принять вторую точку зрения? Потому, что мы привыкли рассматривать святость как нечто, что стоит над природой и даже противоречит ей. Такую святость рав Кук называет "обычной святостью". Однако следует помнить, что именно природа, которая более близка светскому мировоззрению, скрывает в себе тайную святость очень высокого уровня, "природную святость", которую очень трудно раскрыть без того, чтобы она не повлекла за собой все низменное, что есть в природе. Именно эта святость ищет своего проявления в идеях и настроениях нашего времени, и именно она является движущей силой нашего национального возрождения. И она вступает в противоборство с "обычной святостью", однако никогда не победит ее, как не победит и "обычная святость" "природную святость". Это противоборство описано в Мидраше как великая борьба между Левиатаном и диким Быком, которая грядет в дни Машиаха (Орот ѓа-кодеш, ч. 2, стр. 217).
Таким образом, "сближение сердец" между религиозными и светскими евреями – это, по сути, встреча между двумя видами святости, благодаря чему в мире засияет великий свет истинного познания Божественности.
Дерзость и тшува
Отрицание религиозного образа жизни, которое распространилось в мире в последние сто лет и затронуло также и наш народ, не является случайностью. Наши мудрецы, благословенна их память, описали это явление еще в Талмуде, в конце трактата Сота, как непременный процесс, сопровождающий первые шаги Избавления. Они назвали этот процесс "дерзость пяты Машиаха ". Рав Кук, благословенна память праведника, глубоко изучал духовные корни этой дерзости и роль, которую она играет в процессе Избавления. Одним из предназначений этой дерзости рав Кук считает расширение рамок духовного мировоззрения:
"Дерзость пяты Машиаха пришла в мир, ибо мир уже готов к тому, чтобы требовать понимания того, как все частности связаны с единой общностью, и деталь, которая не связана с единым целым, не может оставить сознание в покое" (Орот ѓа-тшува, 4:10).
Это означает, что душа не удовлетворяется частичным пониманием какой-либо детали. Например, представители нашего поколения не видят смысла в наложении тфилин, если это действие не решает проблему голода в мире. Поступка отдельного человека, каким бы добрым и благородным он ни был, недостаточно, чтобы удовлетворить души, стремящиеся к общемировому единству. Это стремление является положительным в своей основе, ибо на глубинном уровне постижения становится ясно, что все частности в самом деле связаны с единым целым, однако мудрецы Торы не изучали этот аспект в достаточной степени:
"Если бы мир изучал свет Торы в такой степени, которая вознесла бы душу до осознания связи всех частностей с единой духовной сущностью, то тшува и исправление мира, что последовало бы за ней и благодаря ей, деятельно проявились бы в мире. Но поскольку небрежность привела к тому, что внутренний свет Торы, полный самостоятельной святости, не проявился в мире в должной степени, возникло требование такого уклада жизни, при котором все частности были бы объяснены в свете единого целого. Это произошло в такое время, когда свет этот еще недостаточно проявился, и путь к данному постижению еще не был проложен, и от этого произошло ужасное разрушение" (там же).
Решение проблемы состоит в том, чтобы развивать и углублять способность постижения связи между частностями и единым целым: "Мы обязаны прибегнуть к высшему лекарству – усилению способности духовного постижения, пока связь религиозных идей и действий с высшим единством не станет очевидной и не будет достигаться прямым путем, согласно обычным человеческим чувствам" (там же). Первым шагом к этому стало изучение вопросов веры в ешивах, начало которому положил наш учитель рав Цви Йеѓуда Кук, благословенна память праведника.
Тшува в народе Израиля
Недельную главу Ницавим всегда читают в месяце элул, незадолго до Десяти дней раскаяния. Эту главу принято называть "глава тшувы". Тшува в этой главе Торы описана так: "И будет, когда сбудутся на тебе все слова эти – благословение и проклятие, которые изложил я тебе, то прими это к сердцу своему в среде всех народов, куда забросил тебя Господь, Бог твой. И обратишься ты к Господу, Богу твоему, и послушаешь гласа Его во всем, как я заповедую тебе сегодня, ты и сыны твои, всем сердцем твоим и всею душою твоею" (Дварим, 30:1-2). В Торе не сказано, что, возвратившись к Господу, мы станем исполнять Его заповеди, а сказано, что будем "слушать гласа Его во всем". И это очень точно. Далее Тора, вместо того чтобы продолжать речь о тшуве, говорит: "Тогда возвратит Господь, Бог твой, изгнанных твоих и смилосердится над тобою, и опять соберет тебя из всех народов, среди которых рассеял тебя Господь, Бог твой" (там же, 3). Почему Тора вдруг говорит здесь о сионизме? Далее, в стихе 8, говорится: "А ты опять слушаться будешь гласа Господа и будешь исполнять все заповеди Его, которые я заповедую тебе ныне". Таким образом, Тора дважды говорит о тшуве, а между первым и вторым разом упоминает возвращение в Сион.
Из этого мы заключаем – говорит рабби Йеѓуда Хай Алкалай, – что в первом случае говорится не о возвращении к заповедям, а о возвращении в Землю Израиля. "И послушаешь гласа Его во всем" – послушаешь Его гласа, который зовет тебя в твою землю, к твоему национальному возрождению. И только после возвращения в Сион, после длинного пути и многочисленных взлетов и падений, ты станешь исполнять все заповеди Господа, то есть совершишь свою личную тшуву в религиозном смысле этого слова.
На основе этого мы можем заключить, что есть два вида тшувы: национальная тшува, цель которой – возвратить народ Израиля в его землю, и личная тшува, которая является результатом национальной тшувы, а нее ее противоположностью. И потому каждый, кто хочет возвратиться ко Всевышнему и Его заповедям, должен быть очень осторожным, чтобы ради этого не отстраниться от национальной тшувы, не забыть о возвращении в Сион, упаси Бог.
Далее Тора говорит нам: "И обрежет Господь, Бог твой, сердце твое (для большей чувствительности) и сердце потомства твоего, чтобы любить Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим и всею душою твоею, ради жизни твоей" (там же, 6). Это означает, что отныне будет невозможно возвратиться к греху, как невозможно после "обрезания сердца" возвратить черствое сердце. И здесь мы постигаем великую истину о ценности жизни и о смысле добра и зла, противоборство которых и составляет суть тшувы. Тора говорит: "В свидетели призываю на вас ныне небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие" (там же, 19). Последователи духовных учений народов мира, когда им предлагают жизнь и смерть, как правило, выбирают смерть – то есть приникновение к Господу ценой ухода из этого мира. Тора же сообщает нам нечто новое, противоречащее этим мистическим учениям: "Избери же жизнь". Почему же Тора предпочитает связь со Всевышним посредством этого мира, а не ухода из него? Тора добавляет: "…дабы жил ты и потомство твое" – чтобы это приникновение ко Всевышнему продолжалось из поколения в поколение. "Чтобы любить Господа, Бога твоего, слушая глас Его и приникая к Нему; ибо Он жизнь твоя и долгота дней твоих" (там же, 20) – то есть Всевышний желает, чтобы дни твои были долги, чтобы ты прожил в этом мире как можно дольше. Где именно следует долго жить? Тора поясняет: "…на земле, которую клялся Господь отцам твоим, Авраѓаму, Ицхаку и Яакову, дать им". Цель твоей тшувы, твоего приникновения ко Всевышнему – долго жить в Земле Израиля, заселив ее от края до края.
Чудо тшувы
Как правило, понятие "тшува" связано у нас с представлением о муках раскаяния, которые органичивают жизненный простор человека. Поэтому душа не стремится к тшуве, и каждый человек, обладающий сильной тягой к жизни, старается избегать ее. На самом же деле тшува таит в себе множество могущественных миров, которые раскрывают всю силу человеческой воли. В будущем все творения осознают это. Благодаря своей силе, тшува станет притягивать к себе все творения, великие и малые.
"Будущее раскроет чудо, что таится в мощи тшувы, и это открытие станет интересовать мир несравнимо больше, чем все чудесные видения, которые он привык видеть на всех просторах жизни и действительности. И это новое чудесное открытие привлечет к себе сердце всех творений, и все они ощутят на себе его дух, и тогда мир поистине возродится, и грех перестанет существовать, и будет сожжен дух нечистоты, и все зло рассеется, как дым" (Орот ѓа-тшува, 5:7).
Элементом этого чуда станет и осознание того, что тшува приходит в мир благодаря проявлениям жизни, вышедшим за рамки обычной святости: "В будничности тоже проявится святость, а нарушение границ в конце концов приведет к милому ярму . Золотые узы свяжут тех, кто предается песням свободы, и свет тшувы воссияет и со страниц внешних книг. И это будет высшее чудо грядущего Избавления. Цветок этот расцветет, плод созреет, и весь мир узнает, что дух святости говорит с Собранием Израиля во всех движениях его духа, и концом всего станет тшува, которая приносит исцеление и избавление в мир" (там же, 17:3).
Для того чтобы достичь этой ступени, нужно полностью возвратиться к осознанию ценности свободы для души – свободы, которая дает душе силу вознести огни святости из бездны.
Из глубин
Есть два вида тшувы. Первый и наиболее распространенный – это тшува, совершаемая из-за какого-то конкретного греха, и ее пути известны: "Есть тшува, направленная против какого-то конкретного греха или многочисленных грехов. Человек кладет свой грех перед собой и раскаивается в нем, и сожалеет, что угодил в ловушку греха, и его душа поднимается все выше и выше, пока он не освобождается от рабства греха" (Орот ѓа-тшува, гл. 3).
Но есть и другая тшува, более глубокая – это раскаяние в подавленности души, в узости горизонтов и в унынии, которое сопровождает ее: "Но есть еще одно ощущение тшувы – неопределенное, общее. Не грех или грехи прошлого одолевают сердце человека, а он чувствует в общем, что подавлен, полон порока, что свет Всевышнего не светит ему, нет духа жизненности внутри него, сердце его бесчувственно, качества его души не идут по пути прямому и желанному, способному наполнить жизнью чистую душу, его учение неверно, чувства пребывают в смятении и мрачности, которые пробуждают в нем духовное отвращение. Он стыдится самого себя, зная, что нет Господа внутри него, и это – его самая большая беда, самый ужасный грех" (там же).
Такое духовное падение требует тшувы, которая произрастает из самых глубин сознания, а не только из его внешних уровней: "Из этой душевной горечи возникает тшува, как исцеление от руки искусного врачевателя. Ощущение тшувы и глубина ее осознания, ее присутствие в глубине души, в глубинных пластах природы, во всех уголках Торы, веры и традиции – со всей своей силой проистекает это ощущение из души человека. Уверенность в исцелении, во всеобъемлющем возрождении, которую дает тшува всем, кто приникает к ней, – уверенность эта осеняет человека духом милости…
…Каждый прожитый им день человек чувствует силу этой высшей и всеобъемлющей тшувы, и его ощущения становятся более уверенными, более четкими, более озаренными светом разума, более согласованными с основами Торы. И вот человек светлеет, гнев уходит с его лица, сияние воли теперь озаряет его. Он преисполняется мощи, его глаза преисполняются святого огня, его сердце целиком погружается в потоки отрады, святость и чистота окутывают его. Бесконечная любовь наполняет все его существо, душа его жаждет Всевышнего, а тело чувствует себя так, будто эта жажда удовлетворена душистым молоком. Дух святости говорит с ним и сообщает ему, что стерты все грехи его, известные и неизвестные, и что он сотворен заново, и весь мир и все миры обновились вместе с ним, и все творение поет песнь, все полно милостью Всевышнего" (там же).